Рассматривая основные вехи биографии Владимира Ивановича Даля, трудно не согласиться с изречением «талантливый человек талантлив во всем». Однако наши представления об этом выдающемся деятеле русской культуры и науки, как правило, ограничены. Если заслуги В.И. Даля перед отечественной филологией хорошо известны, то об исключительных способностях его в области медицины знают лишь знатоки его творчества. Вместе с тем, и здесь мы найдем немало ярких и любопытных страниц.

«Деньги – медь,

Одежа – тлен,

А здоровье – всего дороже»

В.И. Даль. Пословицы русского народа.

Владимир родился в семье выходца из Дании, врача морского ведомства Иоганна Христиана (Ивана Матвеевича) Даля. Возможно, именно стремлением продолжить дело отца объясняется его решение сменить профессию и стать врачом. После окончания Морского Кадетского корпуса и непродолжительной службы на Черном и Балтийском морях, В.И. Даль в 1826 году поступил своекоштным студентом в Дерптский университет, изучать медицину. Как заметил по этому поводу Н.И. Пирогов, «Даль переседлал из моряков в лекари». Сам же В.И. Даль так объяснял свои действия: «Я почувствовал необходимость в основательном учении, в образовании, дабы быть на свете полезным человеком»[1].

В 20-е годы 19 века медицинский факультет Дерптского университета отличался подбором известных и талантливых педагогов, а также наличием подающих надежды слушателей, известных впоследствии деятелей отечественной медицинской науки и практики: Н.И. Пирогов, Ф.И. Иноземцев, Г.И. Сокольский, А.М. Филомафитский, А.П. Загорский.

Владимир был одним из лучших студентов Дерптского университета. Он проявил крайнее усердие во время учебы, за что уже через год был отмечен серебряной медалью. Его наставником был известный профессор И.Ф. Мойер, выдающийся преподаватель и хирург. Именно в доме Мойера происходит знакомство Владимира Ивановича с В.А. Жуковским, которое сыграло немаловажную роль в его дальнейшей судьбе. Под воздействием своего учителя, В.И. Даль увлекается хирургией. Общие интересы сближают его с Н.И. Пироговым и Ф.И. Иноземцевым. Впоследствии, вспоминая годы, проведенные в Дерпте, Н.И. Пирогов так охарактеризует своего товарища, В.И. Даля: «Это был замечательный человек, сначала почему-то не нравившийся мне, но потом хороший приятель. Это был прежде всего человек, что называется, на все руки. За что ни брался Даль, все ему удавалось усвоить»[2]. Высоко оценивал Н.И. Пирогов и способности Даля как хирурга: «Находясь в Дерпте, он пристрастился к хирургии и, владея, между многими другими способностями, необыкновенной ловкостью в механических работах, скоро сделался и ловким оператором…»[3]

Еще будучи студентом, Владимир Иванович проявлял свои знания в лечении дизентерии, воспаления легких и перемежающейся лихорадки, умело проводил камнесечение и трепанацию черепа. При этом ему неизменно сопутствовал успех[4].

Однако, учеба в университете была закончена В.И. Далем в 1828 г. досрочно. В связи с начавшейся Русско-турецкой войной, возникла необходимость направить в действующую армию медиков, в том числе для борьбы с чумой в задунайской области. Он заканчивает обучение на медицинском факультете со званием лекаря 1-го отделения (высшее). Кроме того, учитывая его заслуги и незаурядные способности, совет профессоров предоставляет ему возможность, в виде исключения, досрочно защитить диссертацию на степень доктора медицины. 18 марта 1829 г. состоялась защита «Диссертации на соискание ученой степени, излагающей наблюдения: успешной трепанации черепа и скрытых изъязвлений почек» («Specimen inaugurale exhibens observations duos: De rebratione cransi cum successu institute et de renum exularatione occulta»). В своей работе В.И. Даль приводил пример операции трепанации черепа, описывал методику проведенной операции, встречавшиеся осложнения, необходимый при этом инструментарий и послеоперационное течение. Полемизируя со многими хирургами того времени, В.И. Даль, основываясь на мнении И.Ф. Мойера, пришел к заключению, что если операция трепанации черепа произведена вовремя, она не является особо опасным хирургическим вмешательством и при острожном обращении с мозгом дает хороший результат. Даль советовал проводить подобную операцию тем больным, у которых были показания к ней. Во второй части диссертант описал течение болезни у нескольких больных, страдавших тяжелыми болезнями почек, которые не были распознаны вовремя. Данные патологоанатомических вскрытий, проводимых автором в диссертации, помогли врачам диагностировать подобные заболевания и тем самым усовершенствовать методы лечения, применявшиеся в то время[5].

После успешной защиты В.И. Даль незамедлительно был определен во 2-ю действующую армию и с 21 мая 1829 г. работал ординатором подвижного госпиталя. Работать на поле боя приходилось очень много. Вот, что вспоминал об одной из битв, под Кулевичами, Владимир Иванович: «... видел тысячу, другую раненых, которыми покрылось поле и которым на первую ночь ложем служила мать — сырая земля, а кровом небо... резал, перевязывал, вынимал пули с хвостиками; мотался взад и вперед, поколе наконец совершенное изнеможение не распростерло меня среди темной ночи, рядом со страдальцами»[6]. Владимиру Ивановичу удалось выжить в этих невыносимых условиях, где смерть косила не только на поле боя, но и за его пределами. При этом его пример был, скорее, исключением. Как отмечал сам Даль, «почти все товарищи мои сложили побежденные, усталые кости свои в этом походе»[7]. Именно во время Русско-турецкой войны, получив богатую хирургическую практику, В.И. Даль почувствовал свое призвание врача, что позволило ему в дальнейшем сказать о себе: «Я зубы съел и поседел над врачебным искусством»[8].

В.И. Даль видел и изнанку войны, в том числе вопиющие недостатки в организации медицинской помощи раненым и больным. Медицинское снабжение действующей армии было отвратительным. Страдали не только солдаты, но и офицеры. Врачи по полгода не получали жалованье. В своем рассказе «Мнимоумершие», В.И. Даль от лица старого лекаря следующим образом описывает главный военный госпиталь в Адрианаполе: «Мы были при самом окончании турецкой войны и во время довольно продолжительных переговоров о мире в Адрианаполе. Огромная каменная казарма, выстроенная за городом четырехугольником, о двух ярусах, с широкими навесами кругом на двор, занята была под госпиталь. Здание было так велико, что в нем помещалось под конец десять тысяч больных. Но как они помещались и в каком положении находились — это другой вопрос. Несколько сот палат с кирпичными полами, без кроватей, разумеется, и без нар и при том с красивенькими деревянными решетками вместо стеклянных окон. Дело походное, земля в которой, при тогдашних обстоятельствах, и соломки-то почти нельзя было достать, а ноябрь пришел... Сперва принялась душить нас перемежающаяся лихорадка, за нею по пятам понеслись подручники ее — изнурительные болезни и водянки; не дождавшись еще и чумы, половина врачей вымерла; фельдшеров не стало вовсе, то есть при нескольких тысячах больных не было буквально ни одного; аптекарь один на весь госпиталь. Когда бы можно было накормить каждый день больных досыта горячим да подать им вволю воды напиться, то мы бы перекрестились. Между тем снежок порошил в окна и ветерок подувал» [9].

Наблюдательность В.И. Даля и его аналитический ум не позволяют ему бездействовать в тяжелых походных условиях и как ученому. Как свидетельствуют сохранившиеся наброски статей за время боевой кампании, у В.И. Даля уже в то время возникали мысли, которые многим выдающимся ученым придут гораздо позже. В частности, он сопоставлял две ампутации ноги: одну на поле боя, удачную, а другую, неудачную, сделанную больному, долго лежавшему в госпитале, и объясняет неудачу госпитальными «нечистотами», отравляющими организм. Эти замечания относятся к 20-м годам 19 века, когда до введения асептики и антисептики оставалось еще не одно десятилетие.

За время боевой кампании, В.И. Далю удалось участвовать в осаде Силистрии, взятии Шумлы, Сливны, Адрианополя. За свои заслуги В.И. Даль был награжден» орденом и серебряной медалью на георгиевской ленте»[10]. Но после окончания войны Владимир Иванович не покидает расположение действующей армии, он был командирован ординатором в Ясский военный госпиталь, где занимался противоэпидемическими мероприятиями. С юга в Россию проникала холера.

В.И. Даль вернулся в Россию в начале 1830 г. Вначале он заведует сводным лазаретом в Умани, затем, учитывая полученный опыт, он был отправлен в Каменец-Подольск бороться с распространением холеры. После успешно выполненного задания В.И. Даль вновь участвует в боевых действиях. Его переводят лекарем в Костромской пехотный полк, который принимал участие в подавлении польского восстания 1831 г. В армии И.Ф. Паскевича он был назначен дивизионным врачом корпуса генерала Ф.В. Ридигера. Здесь Даль проявляет себя больше как военный инженер, нежели медик. Проявив инициативу и оперативно выбрав оптимальное решение, он спас гарнизон мостового укрепления и преградил путь польским войскам. Однако директор медицинского департамента Военного ведомства Я.В. Виллие не оценил этот геройский поступок. В результате, В.И. Даль получает выговор за уклонение от выполнения своих прямых обязанностей. В конечном итоге, справедливость восторжествовала и выговор был заменен боевым орденом Св. Владимира 4-й степени и знаком ордена Военного достоинства (Virtuti Militari) 3-й степени[11].

После возвращения в Санкт-Петербург, в марте 1832 г., В.И. Даль по собственной просьбе был определен ординатором в Военно-сухопутный госпиталь, располагавшийся на Выборгской стороне. В июле и августе он был временно прикреплен к Кронштадтскому морскому лазарету. В Санкт-Петербурге Даль взялся за дело с особым рвением, и вскоре это принесло свои плоды. Его хорошо знали не только в госпитале, но и в столице. Владимир Иванович специализировался в хирургии, но особый интерес он проявлял к офтальмологии. «…Глазные болезни, - писал В.И. Даль, - и в особенности операции, всегда были любимою и избранною частию моею в области врачебного искусства»[12]. За время своей работы В.И. Даль произвел более сорока успешных операций по снятию катаракты.

Наравне с талантом хирурга и окулиста, В.И. Даль обладал и еще одним несомненным достоинством. Он мог производить операции как левой рукой, так и правой. Это ценили его коллеги, и неоднократно самые знаменитые в Петербурге врачи приглашали Владимира Ивановича[13]. Известный русский писатель П.И. Мельников-Печерский писал: «Даль делается уже медицинской знаменитостью Петербурга», о нем говорят, его обсуждают[14]. Сохранились письма современников, в которых они просили «подать надежду» на приезд доктора Даля, чтобы «облегчить участь» больного.

С большим уважением к В.И. Далю относился Н.И. Пирогов. В своем «Дневнике старого врача» он дал следующую характеристику своему коллеге: «…он пристрастился к хирургии и, владея, между многими способностями, необыкновенной легкостью в механических работах, скоро сделался и ловким оператором»[15].

Под псевдонимом «Луганский» В.И. Даль публикует не только литературные сочинения, но и статьи медицинского характера. В одной из них, «Слово медика к больным и здоровым», он обращает особое внимание на необходимость вести правильный образ жизни: «Тот, кто днем работает, а ночью спит, кто наедается досыта одним блюдом, реже нуждается в пособии врача»[16]. Представляясь читателям, В. И. Даль пишет в названной статье: «Прошу не забыть, что она написана медиком; медиком, сверх того, который из любви и пристрастия к нынешнему званию своему, уже в зрелые лета посвятил себя оному и выменял саблю и эполеты на диплом Доктора Медицины, что он, хотя и был некоторым образом обманут, не нашел всего того, чего искал, - но любит звание свое...[17]»

В «Слове медика к больным и здоровым» с легкой иронией В.И. Даль так характеризует свою деятельность как лечащего врача: «Я позволяю себе только иногда обманывать причудливых беременных женщин и избалованных детей; с прочими больными и особенно с мужчинами обращаюсь всегда честно, открыто; прописываю мало и... восхищаюсь, созерцая все величие и силу матери Природы, которая, особенно в острых болезнях, упорствуя в борьбе с таинственной болезнью, с погрешностями больного и медика, остается нередко победительницей»[18].

В.И. Далю хорошо было известно положение с оказанием медицинской помощи в столице. Несмотря на наличие крупных госпиталей, больниц, общий уровень практической медицины в Санкт-Петербурге был неудовлетворительным. Низким был и уровень просвещенности жителей, которые редко обращались к врачам, часто доверяя проходимцам. В.И. Даль выступал с резкой критикой невежд, и шарлатанов от медицины[19].

Скептично отнесся В.И. Даль к новому тогда направлению в медицине, гомеопатии. Он выступил с критическими статьями в «Северной пчеле» (1833 и 1835 гг.) и «Сыне Отечества» (1833 г.). В последнем был помещен едкий памфлет, характер которого во многом отражает название («Самуил Ганеман, Pseudomessiac Medicus, всеразводитель. Критическое очищение и омовение врачебных конюшен Авгия, наименованных «Органон Врачебной Науки, способ гомеопатического врачевания тож») эпиграф («Дураку закон не писан»)[20]. Подобная позиция была обусловлена скорее эмоциями, нежели основательными рассуждениями. В.И. Даль всецело положился на мнение известных петербургских ученых, противников гомеопатии. Врачи-аллопаты, боявшиеся конкуренции со стороны модных в то время конкурентов, восприняли с воодушевлением его шаг. Вскоре, однако, взгляды В.И. Даля на эту проблему кардинально изменились. Он провел собственные, длительные исследования. Он поставил целый ряд опытов, в том числе на себе. В 1838 г. он поместил в «Современнике» письмо «Об омеопатии», где признавал поспешность своего осуждения гомеопатии. В.И. Даль привел целый ряд аргументов в пользу гомеопатии, но высказал необходимость об испытании гомеопатических методов лечения в клинической обстановке, на научной основе[21]. В указанной статье В.И. Даль описал ряд случаев из собственной практики: «… не могу не упомянуть об одном чрезвычайно замечательном случае... Оренбургского войска главный войсковой старшина Харитонов обратился ко мне летом 1836 года, жалуясь на постепенную утрату зрения. Все предметы являлись как в дыму, и очки не помогали… Я сделал уже более 30 операций катаракты, посещал глазные больницы в обеих столицах и вообще видел и обращался с глазными болезнями немало. Смею присовокупить это для того, чтобы по крайней мере не слишком поспешно встретить возражение: это были не катаракты, ты ошибся. Расспросы и осмотр больного удостоверили меня совершенно, что у него в обоих глазах хрусталики, особенно в средине, начали затемняться; они были уже дымчатого цвета; больной не мог уже читать и видел без всякой боли при солнечном сиянии гораздо хуже. К операции приступить было еще рано. Чтобы успокоить сколько-нибудь больного, дал ему несколько омеопатических порошков pulsatillae, не ожидая, впрочем, сам от этого хваленого средства значительной помощи. Но каково было мое изумление, когда зрение вскоре начало поправляться, недель через 8 или 9 восстановилось в весьма значительной степени, в хрусталиках не осталось никакого видимого следа тусклости! Сказка, господа, не правда ли?.. Я нисколько не удивлюсь вашему неверию; дело должно казаться нелепым... было бы гораздо благоразумнее и осторожнее не разглашать таких вестей по белу свету, чтобы не быть осмеянным, а молчать и предоставить другим неблагодарный труд ратоборствовать на этом сомнительном поприще. Однако же я имел случай испытать тоже средство еще раза четыре при начале образующейся катаракты, когда глаза уже были в таком положении, что с трудом только, присматриваясь вблизи и отворачиваясь от окна, могли распознавать знакомое лицо. Во все четыре раза омеопатическое средство оказало свое пособие. Один из этих четырех человек был мальчик помещика Хоменки. Наведавшись ко мне, чтобы сказать спасибо за помощь, (он – Авт.) удивил меня немало следующими словами: «Когда я принял первый порошок, то я, сударь, было испугался; совсем потемнело в глазах - и я стал видеть хуже прежнего; потом однако же, благодаря Богу, со дня на день становилось лучше, и месяца через два глаза очистились, только самая малость тумана осталась»[22].

Необходимо отметить, что В.И. Даль применял метод, сегодня называемый «плацебо», то есть назначение индифферентных веществ под видом лекарств, для того, чтобы отличить истинное действие лекарства от самовнушения[23].

Статья «Об омеопатии» вызвала живой интерес у В.Г. Белинского. Русский мыслитель увидел в ней большое нравственное значение. В.Г. Белинский, в частности, замечал в отзыве на статью: «Даль со всей искренностью и со всем самоотвержением благородного человека и ученого, предпочитающего святую истину личному самолюбию, признается в своей прежней несправедливости... Советуем всем читать эту прекрасную статью: предмет ее близок душе всякого»[24].

Откликался В.И. Даль и позднее на злободневные вопросы медицинского сообщества. В 1843 г. он написал статью «О народных врачебных средствах». В ней автор останавливается на профессиональном долге врача, необходимости бороться за здоровье людей, пропагандировать и прививать гигиенические навыки, бороться с вредными привычками и обычаями. В.И. Даль замечал: «… наука или искусство никогда не должны зазнаваться, не должны чуждаться колыбели своей, «опыта» или «случайных открытий»; иначе наука походить будет на барина, который избегает всякого сообщества с простолюдином, не потому, чтобы это было ему не по плечу в понятиях и степени образованности своей, а потому только, что боится унизить свое барское достоинство... Следовательно, врач должен изучать все причуды, поверья, обычаи народа, должен знать, к каким средствам люди обыкновенно в известных случаях немощи прибегают, как их при этом наставлять, поучать и предостерегать»[25]. Автор приводит в своей статье и целый ряд рецептов излечивания с помощью сугубо народных средств. Вместе с тем, Даль предупреждает от слепого следования народным средствам, не убедившись предварительно в их безопасности. Особенно резко он выступал против лечения глазных болезней, так как не одна пара «годных глаз» была загублена втиранием таких невероятных средств, как купорос и даже толченое стекло[26].

Дружеские отношения связывали Владимира Ивановича Даля с Александром Сергеевичем Пушкиным. Их знакомство произошло в Санкт-Петербурге в 1832 – 1833 гг., продолжилось в Оренбурге и переросло затем в дружбу. А.С. Пушкина и В.И. Даля связывали в основном литературные интересы, хотя не исключено, что ему были известны и медицинские идеи Даля, которые тот высказывал в личной беседе, развивал в своих газетных и журнальных статьях. В качестве врача В.И. Даль выступил по отношению к поэту лишь однажды - в трагические дни после дуэли[27]. Именно он констатировал смерть А.С. Пушкина. В своей статье «Смерть А.С. Пушкина» Даль подробно описал последние дни Пушкина, привел результаты вскрытия тела, ставшие единственным судебно-медицинским документом о гибели поэта. Вспоминая 29 января 1837 года В.И. Даль писал: «Всеместное спокойствие разлилось по всему телу; руки остыли по самые плечи, пальцы на ногах, ступни и колени также; отрывистое, частое дыхание изменялось более и более в медленное, тихое, протяженное; еще один слабый, едва заметный вздох – и пропасть необъятная, неизмеримая разделила живых от мертвого. Он скончался так тихо, что предстоящие не заметили смерти его»[28]. Эти свидетельства, ценные для изучения последних дней жизни великого поэта, вместе с тем, представляют значение и как уникальные документы истории медицины. После смерти А.С. Пушкина его близкими В.И. Далю, в память о его дружбе с великим поэтом были переданы перстень с изумрудом, а также последняя одежда Пушкина, черный сюртук с небольшим пулевым отверстием.

Наравне с работой в Военно-сухопутном госпитале, В.И. Даль не оставлял и литературное творчество. В 1832 году выходят «Повести и сказки Казака Луганского». Реакция власти на это произведение была негативной. Вскоре после появления в свет вышеназванного сочинения, Владимир Иванович был арестован жандармами, пришедшими в госпиталь, и препровожден в Петропавловскую крепость для допроса к управляющему канцелярией III Отделения. Лишь заступничество В.А. Жуковского и академика Г. Ф. Паррота помогло Далю покинуть тюрьму.

Несмотря на блестящие успехи в 1833 году В.И. Даль принимает решение оставить госпиталь, а затем и Санкт-Петербург. Тому было много причин, в том числе, та, которая не позволила великому русскому хирургу Н.И. Пирогову остаться в Медико-Хирургической академии. Близкий друг В.И. Даля, Д.И. Завалишин писал: «Злоупотребления и неприятности, от которых он отчасти бежал из флота, встретили Даля и в медицинской карьере[29]». Владимир Иванович был человеком честным, которому претили бюрократические узы, не терпел он и злоупотреблений. Нежелание мириться с этим приводило Даля к постоянным конфликтам и, не желая больше терпеть все это, он прерывает свою столь успешную и полезную деятельность. По мнению А. Черкаса, автора статьи о В.И. Дале в «Русском биографическом словаре», «совесть не позволила Далю заниматься тем делом, в которое он уже не верил»[30]. Он уезжает из столицы чиновником особых поручений в Оренбург.

Вместе с тем, Владимир Иванович до конца своей жизни не расставался с медицинской практикой, помогая по мере возможности нуждавшимся. Интересен в данной связи случай, произошедший с Владимиром Ивановичем в Оренбурге. У отставного майора Соколова возникла опухоль на руке. Местные врачи не осмеливались проводить операцию и рекомендовали прибывшего чиновника из Санкт-Петербурга. В.И. Даль вначале отказывался, однако затем согласился помочь. Он удачно провел ампутацию предплечья и через неделю больной уже ходил. Стоит также отметить, что впоследствии пациент В.И. Даля стал и его тестем[31].

В 1839 – 1840 гг. В.И. Даль принял участие в Хивинском походе. Он проходил в чрезвычайно тяжелых климато-географических условиях. Морозы и долгие переходы унесли жизни многих участников экспедиции. Несмотря на все препятствия, Даль каждый день вел записи, в которых подробно описывал санитарную обстановку, причины болезней и потерь, сопровождая при этом заметки богатым статистическим материалом. От болезней в пехоте умирал каждый четвертый, болел каждый второй. Оказывал Даль и медицинскую помощь. Кроме того, для медицинской эвакуации он разработал тип «вьючной кровати», которая подвешивалась на верблюдах. Для транспортировки раненых и больных было изготовлено 150 подобных кроватей[32].

В последующем В.И. Даль, по мере возможностей, продолжал заниматься медициной. Он следил за медицинской литературой, публиковал научные статьи, в которых, в том числе обобщал сведения, полученные им за время многочисленных поездок по российским городам и селам. Известны его научные исследования по оперативной тактике при огнестрельных ранениях, организации медицинской службы на театре военных действий, по фармакологии и гомеопатии. Отдельную категорию научных трудов Даля составляют статьи «специально по офтальмологии». Кроме того, Владимир Иванович посещал конференции кружка Н.И. Пирогова. В 50-е годы Даль продолжил традиции пироговского кружка: один раз в неделю у него на дому собирались для обсуждения злободневных вопросов городские врачи.

В 1841-1849 гг., занимая пост начальника особой канцелярии Министерства внутренних дел и секретаря при министре уделов, В.И. Даль способствовал улучшению больничного дела в Санкт-Петербурге, продолжал заниматься врачебной деятельностью, делал хирургические операции.

В 1841 г. Даль опубликовал на немецком языке небольшой трактат о кумысе, в котором описывал его полезные стороны и способы приготовления. В данной работе, в частности, отмечалось: «Болезни, при которых кумыс определенно благотворен, это те, при которых телу нужно питание, легкое и не отягощающее пищеварительных органов. Кроме того, очевидно, что кумыс особенно полезен при хронических грудных заболеваниях, причем не только при болезнях легких, но и бронхов и гортани. Я ни в коем случае не хочу утверждать, что наше средство излечивает истощение и ярко выраженную чахотку; оно соответствует, однако, этим состояниям гораздо лучше, чем любое другое питание, и при только обозначившейся предрасположенности могло бы уберечь от болезни, особенно если проводить лечение каждое лето, и там, где предотвратить ее нельзя, долгое время можно от нее защищаться. Верно то, что у киргиз чахотка, грудная слабость встречается крайне редко, гораздо реже, чем бы то ни было, равно как и пневмонии, старческая астма и грудная водянка в преклонном возрасте. До сих пор я не видел среди киргиз примера туберкулезов, питуитезов и других чахоток, и все наводившиеся справки подтверждают крайнюю редкость случаев этих болезней»[33]. Своей работой В.И. Даль сделал кумысолечение известным и, отчасти, модным. Вскоре стали появляться специализированные кумысолечебницы в Самарской, Уфимской и Оренбургской губерниях, куда потянулись пациенты, разочаровавшиеся в других методах лечения.

В 1849 г. В.И. Даль был назначен управляющим удельной конторой в Нижнем Новгороде. И здесь, будучи чиновником, а не практикующим медиком, он не мог пройти мимо страждущих. Он стремился помочь крестьянам, давал советы по благоустройству жилищ, делал несложные операции. Видя неспособность приказной медицины, по инициативе Даля в городе для удельных крестьян в 1859 г. было построено каменное здание бесплатной больницы. Больница продолжала свою работу вплоть до 1863 года.[34] Не гнушался Владимир Иванович и выездами в сельские районы, он часто ездил по деревням и оказывал медицинскую помощь простому люду. П.И. Мельников-Печерский, работавший с В.И. Далем в Нижнем Новгороде, следующим образом описывает его деятельность: «Бывало приедет в удельный приказ, крестьяне уже в сборе, дожидаются управляющего (В.И. Даля – Авт.), а среди них больные, старики, женщины, дети. Прежде чем толковать о делах, Владимир Иванович обойдет больных, кому сделает операцию (особенно много делал он глазных операций), кому даст врачебный совет[35]». Кроме того, не отказывался он и от ветеринарной практики.

В «Толковом словаре живого русского языка», вышедшем в четырех томах в 1863 – 1866 гг., своеобразной «энциклопедии русской жизни», автор-составитель В.И. Даль поместил трактовку многих медицинских терминов, раскрывая свои способности опытного врача, фармаколога. «Толковый словарь» познакомил русское общество с народной медициной, которую автор называл «корнем» научной, современной ему, медицины. Чрезвычайно обширен в словаре фонд названий врачебных средств животного и минерального происхождения. Одной из особенностей и несомненных достоинств словаря является размещение названия каждого растении не только на латинском языке, но и приводятся народные, местные обозначения, которые Даль заимствовал в деревнях и селах. В своем словаре автор показывает историческую основу терминов, тражающих представления русского народа о строении и отправлении человеческого организма. Здесь В.И. Далем в качестве источников были использованы старинные азбуковники, лексиконы Зизания (XVI век), Берына и Славинецкого (XVII век), Поликарпова (рубеж XVII – XVIII веков), Амбодика, Срезневского и других ученых-лексикографов. Кроме того, В.И. Далю принадлежит заслуга установления связей в истории происхождения наименований не только частей тела человека, но и названий болезней, их симптомов, различных средств и методов лечения, применявшихся издавна у различных народов России[36].

В 1861 – 1862 гг. был опубликован сборник «Пословицы русского народа». В.И. Далю удалось собрать пословицы, в которых аккумулировался богатейший опыт народов России, многовековую мудрость предков. В этом собрании есть особый раздел «Здоровье – Хворь». В частности, можно назвать те из них, которые касаются гигиенических требований: «Ешь вполсыта, пей вполпьяна (не пей до полпьяна), проживешь век до полна», «Поганое к чистому не пристает», «Баня травит, баня парит, баня все поправит», «Баня – мать вторая. Кости распаришь, все тело поправишь», «Сляжешь, хуже разломает; а хоть ломайся, да обмогайся», «Зимой волка бойся, а летом мухи», «Кто свеж, тот больше ешь», «Кто ест лук, того бог избавит от мук», «Не мокай хлеб в сольницу, крошки туда попадут», «Есть и читать в одно и тоже время не годиться: память проглотишь», «Новорожденную должны купать в белом белье, чтоб была бела и нежна». Были собраны Далем и поговорки, касавшиеся его коллег, врачей: «Кто лечит, тот и увечит», «Где много лекарей, там много и больных», «Не спрашивай здоровья, а глянь в лицо. Суди не по годам, а по зубам»[37].

Наряду с этим, В.И. Даль собрал богатейшую коллекцию бытовых народных картинок XVII – XVIII вв., в которых основное внимание уделено медико-санитарным аспектам. Сегодня коллекция Даля – ценнейший источник по истории отечественной медицины, ее важной составляющей, народной медицине. На гравюрах нашли отражение болезни тех лет, подлинные бедствия для живших в то время: оспа, тиф, трахома и пр.[38]

Отдавая много сил для сохранения здоровья больных и раненых, Владимир Иванович, между тем, уделял крайне мало внимания здоровью собственному. Работа отнимала у него очень много сил, исчерпав которые, 22 сентября (4 октября) 1872 года, В.И. Даль умирает от инсульта.

Таковы лишь основные вехи врачебной деятельности Владимира Ивановича Даля. Можно с уверенностью утверждать, что медицине он отводил, хотя и не первостепенное внимание, но ставил ее на одно из первых мест. Немаловажно и то, что благодаря своим знаниям и способностям, он сумел избавить от страданий, а иногда и вернуть жизни, многим людям. Добившись на этом поприще ощутимых успехов, В.И. Даль, всегда стремившийся к достижению вершин, делает выбор в пользу того дела, которое прославило его в веках. Таким образом, познав физическую, материальную сущность человека, Владимир Иванович Даль устремился к познанию его характера, многовековой мудрости, скрытой в богатейшей и неисчерпаемой сокровищнице – русском языке.